Я снял с мотоцикла полиэтиленовую пленку и медленно вырулил из двора конюшни. Конюхов не было – шла третья проездка, к тому же не последняя. Только я задумался, как же пять конюхов будут управляться с тридцатью лошадьми, навстречу мне попался пройдошистого вида паренек с вещмешком за плечами, тащившийся к воротам конюшни. Еще один представитель армии отщепенцев. Эх, парень, знал бы, что тебя там ждет!

Я доехал до Клеверинга, мрачного шахтерского городка с узкими улочками, на которых стена к стене теснились дома рабочих. Убогое впечатление скрашивал лишь торговый центр из хрома и стекла. Оттуда я и позвонил в лондонский дом Октобера.

Трубку снял Теренс. Лорд Октобер, сообщил он, улетел в Западную Германию. Там его фирма открывает новую фабрику.

– Когда он вернется?

– Думаю, в субботу утром. Улетел в воскресенье, сказал, на неделю.

– Значит, на выходные он поедет в Слоу?

– Скорее всего. Он говорил, что обратно полетит прямо на Манчестер, и никаких специальных указаний не оставил.

– Не могли бы вы найти для меня адреса и телефоны полковника Бекетта и сэра Стюарта Мэкклсфилда?

– Не вешайте трубку. – Раздался шелест страниц, и Теренс назвал мне нужные адреса и телефоны.

Попрощавшись с ним, я сразу набрал номер телефона Бекетта. Бесстрастный резкий голос сообщил мне, что полковника Бекетта нет дома, но в девять часов он обедает в своем клубе, и там его можно застать. Сэр же Стюарт Мэкклсфилд, как оказалось, недавно перенес воспаление легких и сейчас в санатории – восстанавливает силы. Я звонил им в надежде получить подкрепление: ведь нужно следить за конюшней Хамбера, и когда оттуда выедет фургон с Кандерстегом, следовать за ним. Но похоже, мне все придется делать самому: если я обращусь в полицию, мне просто не поверят, а уж помощи от них тем более не дождешься.

В ломбарде я купил коврик и мощный бинокль, а в магазине – пирог со свининой, несколько плиток шоколада, бутылку минеральной воды и набор почтовой бумаги. Потом проехал назад через Поссет и дальше по дороге, вдоль верхней части долины, где находилась конюшня Хамбера. Добравшись до облюбованного места, я съехал с дороги на несколько метров, убрал мотоцикл в чахлый кустарник. Поудобнее расположился, стараясь не возвышаться над линией горизонта, – из проезжающих машин меня не заметят. В бинокль отлично просматривался двор конюшни Хамбера.

А пока надо браться за отчет, более подробный и более официальный, чем обрывочные записки на скорую руку, которые я посылал из Поссета. Достав бумагу, я принялся писать. Писал долго, часа два с лишним, время от времени поднося к глазам бинокль. Но ничего необычного в конюшне Хамбера не происходило.

Итак, я начал писать...

"Графу Октоберу

Сэру Стюарту Мэкклсфилду

Полковнику Родерику Беккету

Господа,

Нижеследующим сообщаю факты, выявленные мною в ходе расследования по вашему поручению, а также некоторые выводы, которые, на мой взгляд, могут быть сделаны на основании имеющихся фактов.

Около четырех лет назад Пол Джеймс Эдамс и Хедли Хамбер вступили в сговор, целью которого было гарантировать определенным лошадям победу на скачках. В то время Эдамс купил поместье «Мэнор Хаус» и переехал жить в деревню Телбридж, графство Нортумберленд.

Не будучи специалистом в области медицины, могу, однако, предположить, что Эдамс психически ненормален, а именно: он импульсивен в желаниях и готов добиваться своего, ничуть не заботясь о том, какие последствия могут иметь его поступки для окружающих или для него самого. Умственные способности этого человека, как мне кажется, выше среднего уровня, и руководит всем, безусловно, он. Полагаю, что среди людей с ненормальной психикой немало деятельных аферистов. Возможно, стоит внимательно изучить его биографию.

Хамбер играет роль второй скрипки, но, в отличие от Эдамса, его нельзя назвать человеком неуправляемым. Он всегда холоден и сдержан. Я ни разу не видел его по-настоящему разъяренным (ярость он использует как оружие), и все его действия тщательно продуманы и рассчитаны. И если у Эдамса, возможно, нарушена психика, Хамбер производит впечатление просто злого, жестокого человека. Не исключено, что именно его относительное благоразумие остужает пыл Эдамса и не позволило раскрыть их деяния до сих пор.

Старший сопровождающий конюх Джуд Уилсон и старший конюх Касс участвуют в осуществлении плана, но лишь как рабочая сила, исполнители. В конюшне они заняты гораздо меньше, чем того требуют их обязанности, а зарабатывают хорошо. У обоих большие машины последних марок.

План Эдамса и Хамбера основан на том, что лошадям свойственно ассоциативное восприятие – звуки они связывают с явлениями. Собаки Павлова сбегаются на звонок колокольчика, потому что их приучили – за звоночком следует кормление; так же и лошади: заслышав стук тележки по двору, знают – сейчас им зададут корм.

Если же заменить кормление какой-нибудь пугающей процедурой, например, после стука тележки всегда хлестать лошадь кнутом и не кормить ее, она скоро начнет бояться самого этого стука.

Страх и является тем наркотиком, который применяют Эдамс и Хамбер. Состояние победивших лошадей, которым предположительно был дан допинг, – застывшие выпученные глаза, обильный пот, – подтверждает, что они были охвачены ужасом.

Страх вызывает активную работу адреналиновых желез, и они выделяют в кровь огромное количество адреналина. Как вам хорошо известно, избыток адреналина ведет к освобождению дополнительной энергии, позволяющей либо защищаться, либо бежать. В нашем случае – бежать. Бежать в панике, с огромной скоростью.

По результатам лабораторных анализов содержание адреналина у всех одиннадцати лошадей оказалось очень высоким, но к этому факту отнеслись без особого внимания, так как разные лошади обычно выделяют разное количество адреналина – одни больше, другие меньше. Я же считаю, что для нашего расследования крайне важно, что у всех одиннадцати лошадей содержание адреналина в крови было значительно выше среднего.

Чувство страха у этих лошадей возникает при звуке бесшумного свистка, обычно применяемого для дрессировки собак. Лошади этот звук слышат хорошо, а человеческое ухо его почти не улавливает. Бесшумный свисток, следовательно, является идеальным решением; любой более заметный звук (например, футбольной трещотки) был бы вскоре обнаружен. Такой свисток Хамбер хранит в баре своего «бентли».